Природа и роль мифологических образов в романе Ф. Эттингера «Башня Веселуха»
Г.Н.Ермоленко
Роман Ф. Эттингера «Башня Веселуха, или Смоленск и жители его шестьдесят лет назад» принадлежит к областнической литературе, относится к области беллетристики. Появление подобной литературы связано с развитием книгопечатания и книготорговли, с коммерциализацией книжного дела и свидетельствует о демократизации литературы, расширении круга потребителей литературной продукции.
Высокая и массовая литература тесно связаны между собой, вместе составляют единое целое литературы эпохи. Массовая литература, хотя и находится за пределами элитарной культуры, но не существует вне ее, нуждается в ней.
Как свойственно произведениям массовой литературы, роман Эттингера эклектичен, в нем можно обнаружить черты разнородных жанров и традиций. На авантюрно-романтическую природу жанра указывают такие мотивы, как тайна рождения героини-подкидыша, похищение невесты, нападение разбойников, исчезновение героя и его мнимая смерть, заточение в подземелье, внезапное обретение родителя, неожиданные встречи, узнавание. Примечательно, что эти романтические мотивы вводятся в текст романа на фоне подчеркнуто точного, почти этнографического описания обыденной жизни смоленского мещанства и купечества.
В эклектической художественной ткани романа различимы признаки сатирического, нравоописательного жанра, корнями уходящего в просветительский классицизм XVIII в. В романе есть персонажи с говорящими фамилиями (Кубышкины, Пустопольский, Змеявский). Имя и профессия одного из них – бывшего прокурора Хватайко – откровенно заимствованы из комедии В. В. Капниста «Ябеда». Сходство подчеркивается тем, что главная сцена, где выступает Хватайко, это, как и в комедии Капниста, сцена игры в карты, где бывший прокурор проигрывает взятку, данную ему Змеявским.
Главные отрицательные персонажи – граф Змеявский, его бывшая жена Мамельфа и его племянник Щелкачев – изображаются в различных художественных традициях. Змеявский и Мамельфа представлены как романтические злодеи, образ Щелкачева восходит скорее к традиции старой комической литературы и напоминает образы плута и петиметра.
Ориентация на традиции XVIII в. свидетельствовала об отсталости литературных взглядов автора. В конце 1830 – начале 1840-х годов в русской литературе задавали тон эстетические принципы «натуральной школы», но для провинциальной литературы характерна была живучесть старых традиций.
В центре авантюрного сюжета романа – тайна рождения Наденьки Кубышкиной, удочеренной купеческой семьей, оказавшейся в действительности дочерью помещика Велеринского, и борьба капитана Кайсанова и франта Щелкачева за ее руку и сердце, которая развивается на фоне интриг вокруг выборов предводителя дворянства и слухов о чудесах башни Веселухи, где будто бы по ночам пляшут черти, беспокоя прохожих.
Ориентируясь на традиции классицизма, автор привносит в роман дидактический элемент и строит систему персонажей на противопоставлении просвещенных дворян и отсталого мещанства и купечества, чьи предрассудки дают простор для действий преступников.
Положительные герои романа принадлежат к слою просвещенного дворянства. Наденька Кубышкина, хотя и считается дочерью простодушных купцов Кубышкиных, воспитывалась в дворянской семье своей крестной матери и знакома с новинками литературы, читает журнал «Собеседник любителей российского слова», любит комедии Фонвизина, увлекается романами Руссо, хвалит стихи Державина.
Молодые просвещенные офицеры Алексей Степанович Кайсанов и его приятель Блюм, а также их покровитель – обер-комендант Смоленска, генерал фон Э., борются с суевериями обывателей, стараются развеять нелепые слухи, распространившиеся в городе, тогда как коварные интриганы Змеявский и его племянник Щелкачев пользуются в своих интересах наивностью суеверных горожан и под прикрытием слухов о нашествии на Смоленск нечистой силы совершают свои плутовские проделки.
Столкновение научных взглядов и простонародных суеверий приобретает гротескный характер в анекдоте почтмейстера о том, как Фонвизин бородавку сводил. Шутливый рассказ почтмейстера о силе народных суеверий, побеждающих научные взгляды писателя-просветителя, составляет ироническую параллель разворачивающимся в романе событиям. В то же время этот эпизод указывает на двойственность эстетической природы произведения. Критикуемые в нем «суеверия», восходящие к языческой мифологии, на самом деле являются питательной средой, на которой вырастают его образность и система ценностей.
Действие романа развивается в карнавальной атмосфере. Повытчик наместнического правления Цапкин и купчиха Лукерья Тихоновна не случайно вспоминают смоленские гулянья на масленицу и на святки (катанье на санях, вертепный театр). Праздничные гулянья связываются в сознании персонажей с освобождением демонических сил. Их действию приписывают, например, чудеса фокусника, показывавшего зрителям говорящую голову, умевшую угадывать карты и определять возраст собеседника.
Действие начинается в конце ноября 1783 г., т. е. в период самых длинных ночей и коротких дней, когда, по народным поверьям, Зима одерживала верх над Солнцем и злые силы торжествовали победу. Не случайно именно в это время начинаются «бесовские игры» на стенах смоленской крепости.
Карнавальный характер имеет один из центральных эпизодов, сцена маскарада, во время которого происходит главное событие любовной интриги – похищение Наденьки Кубышкиной переодевшимися в женское платье Щелкачевым и его приятелями.
Демонические мотивы романа по своей природе являются русскими, фольклорными. Они поддерживают романтический колорит повествования и несмотря на то, что преподносятся в ироническом освещении, являются в романном мире организующим началом, выстраивая систему персонажей и сюжет.
Хотя в финале романа слухи о нечистой силе разоблачаются, с бесовскими играми так или иначе связаны все персонажи романа, воплощающие идею зла: граф Змеявский инсценирует «бесовские игры», чтобы скрыть свои преступления, Щелкачев пользуется слухами о проказах чертей в своих целях, злодейка Мамельфа добывает пропитание, разыгрывая роль колдуньи.
Описывая персонажей с дурной репутацией как служителей нечистой силы, автор наделяет их признаками, которые им приписывала народная фантазия. Так, превращение злой жены Мамельфы в колдунью происходит в особой пространственной сфере, связанной с нечистой силой, – цыганском таборе, где ее посвящают в секреты гаданий и наговоров. По народным поверьям, такое посвящение могло произойти только при условии продажи души черту. Одним из признаков связи с нечистой силой считалась одержимость бесом, и Ивановна в романе страдает странными припадками.
Под видом цыганки злая Мамельфа приходит на помощь томящемуся страстью вертопраху Щелкачеву, предлагая ему для завоевания сердца Наденьки воспользоваться заговором. В книге приводится текст заклинания, стилизованный под фольклорные заговоры. Как в подлинных заговорах, в приведенном в романе тексте воспроизводится путь субъекта к центру мира («Пошел я, раб Евграф, из избы во двери, из двора в ворота, во чистое поле, в широкое раздолье»). Сюжет разворачивается «на море-окияне, на острове Буяне».
Фольклорные черты выступают в гипертрофированном виде, что привносит в текст элемент пародии. Пародируются и магические действия, которые влюбленный должен совершить, чтобы заклинание подействовало. Декламируя заговор ночью над прорубью, он пугает запоздалых прохожих, а посыпая на маскараде Наденьку пеплом, становится посмешищем для гостей.
Композиционным центром романа является башня Веселуха с ее чертями. Рассказывая о башне Веселухе как о предполагаемом обиталище нечистой силы, автор опирался на городские легенды о тайнах крепостных башен и стен. Башня с подземными переходами описана как таинственное и «дурное место», где могли появиться «нечистики», поскольку спуск под землю в мифологических народных представлениях ведет в адские пропасти и служит соединению двух миров – поднебесного и сатанинского, подземного.
Черти в романе, как положено по народным поверьям, появляются в особое время – около полуночи, исчезая с первыми петухами. В соответствии с народными верованиями, они подшучивают над прохожими, веселятся, бегают по стене, пляшут, играют на волынках, поют песни, сбрасывают со стены часовых, дурачат пьяных.
По описанию персонажей романа, игрища чертей напоминают процессию ряженых, в которую включены скоморохи, считавшиеся приверженцами нечистой силы: «Только наступит двенадцатый час ночи, то из башни начнут выходить целые вереницы страшных образин, одетых в разные платья. У иных торчат на голове крутые, высокие рога, а сзади волочатся мохнатые хвосты, другие наряжены в блестящие кафтаны, странные кофты, сарафаны и душегрейки. А впереди всей ватаги маршируют скоморохи, играя на дудках, волынках и балалайках. Пройдя в таком порядке несколько шагов, начнут все кобениться, кривляться и плясать, а идущие сзади орут во все горло песни».
Слухами о проказах чертей не исчерпываются демонические мотивы романа. Персонажи в ряде эпизодов вспоминают случаи контактов с нечистой силой. Гости обер-коменданта в пятой главе второй части обстоятельно обсуждают эту тему: обер-комендантша рассказывает легенду о призраке, являвшемся императрице Анне Иоанновне перед смертью, бригадирша – о своей встрече с домовым, пытавшемся предупредить ее о готовящемся побеге горничной. Гости Кубышкиных во второй главе первой части обсуждают явление «обморочивания» и средства от него.
Главная злая сила в романе – граф Змеявский. Образ его восходит к характерному для романтизма типу демонической личности. Будучи причастен злым силам, граф Змеявский, как положено демоническому персонажу, является из чужого мира – приезжает в Смоленск из Белоруссии, представляясь политическим эмигрантом, преследуемым за убеждения.
Преступный промысел графа-фальшивомонетчика также указывает на его связь с темными силами. В романтической литературе многочисленны примеры, связывающие служение нечистой силе с неожиданным обогащением.
Говорящая фамилия уточняет природу демонизма графа, отсылая к мифологической и сказочной традиции. В связанных с ним сюжетных мотивах романа реализуется мифопоэтическая семантика образа змея. Змей – мифологическое существо, связанное со стихией огня. В развитых мифологиях он является воплощением нижнего подземного мира, а также воплощением космического зла. Во многих мифологических традициях с ним связано представление о богатствах, которые он оберегает под землей.
В романе Эттингера Змеявский является хозяином тайных подземелий крепости, где построены плавильные печи и производятся поддельные деньги, прохожие при этом слышат доносящийся из-под земли шум, который кажется им исходящим из самого ада. Отец Наденьки, помещик Велеринский, на которого было организовано покушение, томится в цепях в подземельях башни, что напоминает сказочные и мифологические мотивы о пленниках дракона.
В жертву змею во многих мифологиях приносились женщины. Символика змея связана в некоторых мифологиях с фаллической. В сюжете романа жертвой Змеявского и его племянника являются отец Наденьки и она сама. В результате злодейских козней она теряет дом, имя, состояние, опасность угрожает ее чести и ее будущему. Явившийся неожиданно в город по служебным делам капитан Кайсанов в сюжете выполняет функцию спасителя-змееборца. Говорящая фамилия Змеявского, таким образом, раскрывает не только мифопоэтическую природу этого персонажа, но и выявляет архаический инвариант модного романтического сюжета.
Все вышеприведенные примеры показывают, что аксиологический план романа формируется не только на основе противопоставления научных принципов и передового мировоззрения отжившим и смехотворным суевериям, но и на основе мифопоэтических представлений о мистических силах добра и зла, что мотивируется включением действия в атмосферу карнавала. Сюжет романа ориентирован не просто на романтическую литературную традицию, но на мифопоэтическую. В основе его лежит фабульная структура мифа о змееборстве.
В результате роль мотива «бесовских игрищ» в романе оказывается двойственной. С одной стороны, они представляют собой всего лишь маскарад, подаются в игровом, полупародийном контексте. Романтический фон предстает в романе призрачным и фиктивным, что свидетельствует об изживании романтической традиции даже в областническом романе к началу 1840-х гг.
Но, с другой стороны, народные, мифопоэтические традиции столь глубоко укоренены в сознании автора и художественной ткани романа, что образный строй, иерархия ценностей, система персонажей и интрига строятся вокруг мифопоэтических образов, связанных с фольклорными мотивами нечистой силы.
Такое двойственное отношение к мифопоэтическим образам демонстрирует эклектический характер поэтики романа о старом Смоленске.