Село Рай – усадьба Вонлярлярских
РАЙ - село, расположено в 6 км юго-западнее г. Смоленска на территории Миловидовского муниципального образования Смоленского района.
Возникновение усадьбы связано со старинным дворянским родом Вонлярлярских. Предок их южно-германский рыцарь Яков фон-Лер поступил на службу польскому королю Владиславу IV и получил от него обширные земельные владения в Смоленском уезде. Причисленный к польскому дворянству, он прибавил к своей фамилии прозвание "Лярский". После того, как Смоленск вошел в состав Русского государства (1654 г.), он перешел на службу московскому царю Алексею Михайловичу, сохранив свои владения, принял православие и стал именоваться Вонялярлярским. Под этой фамилией и вошел его род в родословные книги российского дворянства Смоленской губ.
Вонлярлярские верой и правдой служили Российскому государству. Один из представителей этого рода, участник последних суворовских походов Александр Васильевич Вонлярлярский (1776-1858 гг.), выйдя в отставку и женившись на Вере Дмитриевне Полторацкой, двоюродной сестре, воспетой Пушкиным А.П. Керн, занялся обустройством своей усадьбы под Смоленском, названной им Раем (ему же принадлежали имения Ольша и Вонлярово), создал здесь усадебный ансамбль. В 1813-15 гг. был построен деревянный усадебный дом, состоявший почти из 20 комнат и залов, оборудованных круглыми "голландскими" печами, украшенными изразцами. Архитектурной особенностью дома был "великолепно разрешенный портик, образованный шестью деревянными колоннами с весьма тонкой работы дубовыми базами и коническими капителями". Несколько позже были построены два деревянных флигеля.
В 1818 г. под руководством известного архитектора М.H. Слепнева завершилось строительство каменного храма во имя иконы Казанской Богоматери, оригинального памятника зрелого классицизма, обладающего редкой гармоничной соразмерностью форм, исполненных с большим изяществом и строгой точностью. Специалисты отмечали роспись купола и ценность иконостаса - "чрезвычайно интересного художественного творения в стиле классицизма ХVIII в. Несколько позднее было сооружено замечательное здание колокольни с тремя ярусами, строгими и изящными, она соединялась с церковью каменной переходной галереей. Тогда же, в 1820-е гг., был устроен большой парк с липовыми и березовыми аллеями, с оригинальными беседками и павильонами. Hа краю его – живописный пруд с купальней. Устроитель усадьбы А.В. Вонлярлярский имел 4-х сыновей, которые по семейной традиции проходили службу в гвардейских полках российской армии, а на выходе в отставку проживали в доставшихся им по наследству имениях. Старший сын Александр получил в наследство имение Вонлярово. Усадьба "Рай" досталась сыну Василию Александровичу, родившемуся здесь в 1814 г. (см. Вонлярлярский В.А.).
После смерти В.А. Вонлярлярского – писателя, художника, ваятеля, композитора и музыканта – владелицей усадьбы стала его дочь Софья Васильевна, в замужестве Ромейко-Гурко. От нее усадьба перешла к ее детям Александру, Николаю, Варваре, Софье и Марии Ромейко-Гурко. Хозяином ее стал старший из братьев Александр Александрович (остальные семей не имели), известный земский деятель, много сделавший для развития просвещения и здравоохранения в Смоленском уезде. Его стараниями были открыты земские и церковно-приходские школы в 18 населенных пунктах уезда, в том числе и построенная на его средства школа в усадьбе "Рай" (1902 г.), построены и оборудованы 7 больниц и медицинских пунктов. Он был почетным попечителем Комитета Общества попечительства о народной трезвости, возглавлял Смоленский отдел Российского общества садоводства, участвовал в работе многих благотворительных учреждений.
Его брат Николай Александрович Ромейко-Гурко (1866-1923 гг.)– талантливый инженер-изобретатель.
Последней владелицей усадьбы "Рай" была вдова умершего в 1904 г. А.А.Ромейко-Гурко Мария Михайловна, урожденная Гедда (дочь сенатора), начальница 2-1 Смоленской женской гимназии. Умерла в 1919 г. в возрасте 49 лет и была похоронена на родовом кладбище в усадьбе "Рай".
В 1918 г. имение Рай было национализировано, в усадьбе поначалу разместился дом для престарелых, а затем она стояла заброшенной. В 1930-е гг. здание в урезанном виде (без колонн) было перевезено в село Сож и приспособлено под школу. Сохранявшийся более полувека кабинет писателя В.А.Вонлярлярского в 1918 г. был ликвидирован. Пропала богатейшая библиотека, многие произведения искусства, старинная мебель. Рукописи, портреты, письменный стол и некоторые личные вещи писателя родственникам удалось увезти (почти все рукописи ныне хранятся в Смоленском госархиве, портрет писателя работы М.О. Микешина – в Пятигорском музее М.Ю. Лермонтова).
От старой усадьбы сохранились Казанская церковь и колокольня (переходная галерея утрачена) в запущенном состоянии, без кровли, окон и полов; деревянное здание церковно-приходской школы (в нем размещается медпункт); остатки старинного парка (126 деревьев, из них 96 - липа мелколистная, 24 – дуб летний, 6 - береза бородавчатая и др.) и прилегающий к нему пруд; рядом с церковью находится родовое кладбище (надмогильные памятники утрачены), где похоронен писатель В.А. Вонлярлярский, его родители, жена, дочь и др.
Лит.: ГАСО. Ф. 1313 (фонд Вонлярлярских); Трофимов И.Т. Писатели Смоленщины.– М., 1973.
В селе Вонлярово (также принадлежало семье Вонлярлярских) сохранилась церковь Александра Невского
Краткая историческая справка: Церковь Александра Невского была построена в 1853 году, владельцем усадьбы А. А. Вонлярлярским по проекту М. Д. Быковского – известного московского архитектора. Храм стоит на возвышении в обширном усадебном парке. Автор декоративного убранства в алтаре выдающийся русский скульптор и художник М. О. Микешин – автор памятника “Тысячелетие России” в городе Новгороде, Екатерине II в Петербурге, Богдану Хмельницкому в Киеве и др. Уроженец д. Максимово, Рославльского уезда Смоленской губернии. На средства А. А. Вонлярлярского М. О. Микешин был направлен в Санкт-Петербург в академию художеств.
Особенности объемно-пространственной композиции, сочетание в декоре фасадов разномасштабных ордерных элементов, обилие лепнины, неординарные эффекты освящения внутреннего пространства – свидетельство принадлежности церкви Александра Невского к лучшим памятникам позднего классицизма.
ВОНЛЯРЛЯРСКИЕ
Вонлярлярские – шляхтичи немецкого происхождения; по семейным преданиям – потомки рыцарей из местечка Ляр под Баден-Баденом. Родоначальником, давшим своим потомкам фамилию Вонляр-Лярских, был Якуб (Яков) Вонляр (Von Lar), причисленный к польской шляхте и получивший в дополнение к родовому «фон Ляр» – польское Лярский. Он был смоленским «будовничим» (архитектором строительных укреплений) и получил от Владислава IV имения в Смоленском повете. Сыновья его, как и внуки, после взятия Смоленска русскими войсками во главе с Алексеем Михайловичем в 1654 г. поступили в русское подданство и стали писаться Вонляр-Лярскими, затем Вонлярлярскими.
Одним из этих внуков был Константин Петрович, который в 1680-е годы стал генерал-майором и командиром полка Смоленской шляхты. По переписным книгам Смоленского уезда 1672 года за ним и за его братом в Ивановском, Ельнинском, Щуцком, Бережнянском, Свадицком и Катынском станах состояло 150 сел, деревень, пустошей и селищ, то есть братья Вонлялярские были богатейшими помещиками того времени.
Из документов начала XVIII века известно, что на земле генерала Константина (в селе Стабна) добывалась высококачественная глина, а также обжигался кирпич для ремонта крепостных стен и строительства Вознесенского монастыря в Смоленске (продолжая дело, начатое еще Якубом). У Константина, умершего в 1691 году, было четверо сыновей, ставших стольниками Петра I – Богдан, Федор, Иван и Яков, и одна дочь Софья (в замужестве за Денисом Михайловичем Потемкиным).
Сыновья Константина тоже занимали высокие должности в полку Смоленской шляхты и имели звание стольников.
В смоленском архиве хранится разветвленное родословное «древо», идущее от Константина и его четырех сыновей-стольников. Вонлярлярские расселились по нескольким губерниям и были внесены в VI часть родословной книги не только Смоленской, но и Калужской, Курской, Нижегородской и Петербургской губерний. Фамилия получила известность благодаря многим представителям этого рода (с достаточно разной репутацией). В целом род пока недостаточно изучен. Поэтому мы остановимся только на одной ветви – идущей от Константина до владельцев усадеб Рай и Вонлярово.
Правнук Константина, Александр Васильевич Вонлярлярский (1776-1853), был участником нескольких походов Суворова и, выйдя в отставку по ранению в 1797 году в чине подпоручика, занялся обустройством будущего родового гнезда с удивительным названием – Рай. Название это, по мнению смоленских краеведов, дано самим основателем. Предшествующего они не упоминают, и мы его не знаем.
Рай вошел в историю и как сельцо, и как усадьба, и как село, и как «Райский сельсовет». Он сохранил это название, на удивление, в советское время. Это не могло не обратить внимания каким-то образом попавшего туда корреспондента «Известий» И. Огнева в январе 1991 года. В связи с этим появилась статья «Остановка в Раю», иллюстрированная фотографиями райских доярок, остова церкви и старейшины села. И. Огнев не пишет об усадебных корнях советского Рая, а, в основном, о проблемах «райской жизни» в виде намеков на цивилизацию. Администрация совхоза Миловидова (соседнее село), к тому времени набравшего силу, пыталась улучшить жизнь, а в дальнейшем дошла и до корней усадьбы.
Выбор места для смоленского Рая был не случайным. Это одно из самых живописных мест, расположенное всего в 7 верстах от Смоленска. А заслуга основателя в том, что архитектурный ансамбль очень удачно вписался в местный ландшафт. Фотографии дома, церкви, липовой аллеи, березовой рощи сохранились.
Есть и мнения специалистов (это все тот же сборник Общества изучения русской усадьбы 1928 года): по данным, изложенным в статье, усадьба создавалась с 1808 по 1818 годы (с перерывом лишь во время войны 1812 г.). В 1813-1814 гг. был построен деревянный дом, архитектурной особенностью которого был «великолепно разрешенный портик, образованный шестью деревянными колоннами, весьма тонкой работы деревянными базами и ионическими капителями». Архитектор неизвестен. А с 1814 года заложена была каменная церковь во имя Казанской иконы Божьей Матери (по проекту губернского архитектора М.Н. Слепцова).
Об ее достоинствах в 1928 году ничего не написали, зато в 1987 году вышел каталог архитектурных памятников Смоленской области (изд. в Москве), в котором подробно описываются архитектурные особенности храма – «оригинального памятника зрелого классицизма в Смоленской области, обладающего редкой гармоничной соразмерностью форм, исполненных с большим изяществом и строгой точностью». Обращала на себя внимание колокольня с последовательным облегчением форм по вертикали, стройный третий ярус которой имел форму восьмиколонной беседки. Именно она, эта беседка, видимо, и олицетворяла для какого-то пришельца на Смоленщину (представителя советской власти) пресловутое злое прошлое. И он решил ее уничтожить. Но трос оборвался, трактор перевернулся, а беседка все-таки устояла, хотя и частично. Это – из воспоминаний старейшей жительницы села Ольги Арсентьевны Никитиной.
В подкупольном пространстве храма располагались деревянные хоры с винтовыми лестницами внутри стены. На колонны опирались арки, украшенные лепными кессонами и розетками по аналогии с первоклассной росписью внутри купола. Уникально расписан и иконостас, фото которого сохранилось. Церковь располагалась так, что была хорошо обозрима издалека, к ней подступал парк на пологом склоне. Построена она была в честь победы над Наполеоном. Состояние семьи позволяло все строительство усадьбы завершить достойно.
Смоленские краеведы выяснили, что у основателя усадьбы было четверо сыновей. Они традиционно проходили службу в гвардейских частях русской армии, а затем жили в доставшихся по наследству владениях. Мы же знаем подробно судьбу только одного из них, наследника Рая, писателя Василия Александровича Вонлярлярского (1814-1852), который открыл возможность потомкам узнать многое об основателях двух усадеб как о членах его семьи. Правда, старший брат его Александр Александрович Вонлярлярский (основатель Вонлярова) сам по себе был достаточно яркой личностью, но об этом вряд ли бы кто-то вспомнил без писателя.
В 1987 году в издательстве «Современник» (Москва) вышло первое советское издание произведений Василия Александровича Вонлярлярского. В предисловии к нему Ильиным-Томичем представлен большой библиографический материал (по отзывам критиков и современников). Там использованы и материалы архивов, в первую очередь Смоленского (где хранятся рукописи писателя), а также Российского государственного архива литературы и искусства, Центрального исторического архива Москвы и Российского государственного исторического архива в Петербурге, Смоленской областной библиотеки, библиотеки им. Салтыкова-Щедрина и института русской литературы (Пушкинского дома) в Петербурге.
Первыми данными были воспоминания Ксенофонта Полевого, приложенные к первому, уже посмертному изданию полного собрания сочинений писателя (1853 г.). Ильин-Томич проводит параллели с другими данными, подчас противоречивыми, т. к. Полевой допускал много импровизаций. Среди имен, на которые опирались данные о писателе (кроме Полевого), – П.Н. Каверин, Карамзины (отец и сын), Панаев, М.О. Микешин, лермонтоведы всех времен и др.
Об отце писателя можно судить по кругу его общения, определявшему атмосферу детства его сыновей. Это семьи Карамзиных, Блудовых, Новосильцевых, Гагариных, знакомцев по петербургским зимам. Это и смоленские Храповицкие, Соколовские, Потемкины (из имения Александровского, находящегося в 3 км от Рая). К друзьям можно отнести и П.Н.Каверина, который, будучи губернатором Калуги, во время войны 1812 года управлял и Смоленской губернией. Именно он, по воспоминаниям Полевого, поскакал в смоленский дом Вонлярлярских 12 апреля 1814 года с радостным сообщением о взятии Парижа. И якобы это произвело такое сильное впечатление на госпожу Вонлярлярскую, что именно в этот день родился сын Василий, что как бы символизировало рождение будущего замечательного рассказчика, над колыбелью которого склонился признанный мастер этого жанра. (Взятие Парижа состоялось раньше, 18 марта 1814 года, но, может быть, до Смоленщины эта весть дошла с опозданием).
Госпожой Вонлярлярской, по данным Ильина-Томича, была Софья Ивановна Храповицкая. К кругу их общения можно добавить и семью Полторацких. Старший брат писателя, Александр Александрович (р. 1801 г.) был женат на Анне Дмитриевне Полторацкой, родной сестре литератора Сергея Дмитриевича Полторацкого, приходившимся двоюродным братом Анне Петровне Керн и Олениным.
Братья Вонлярлярские были своими в этом кругу. Причудливость характеров отмечалась у обоих. Но если старший имел возможность фантазию и творческий потенциал проявлять в деле отцов, то таланты младшего, Василия Александровича, как бы укладывались в так называемый «джентльменский набор» умений и знаний этого круга: музицирование, рисование, лепка, блеск остроумия, талант общения и т. п.
Василий Александрович реализовал все эти увлечения, доведя их до профессионального уровня: и музыку, и рисование, и лепку. Но, будучи необычайно интересным рассказчиком; к профессиональной литературе он подошел лишь за три года до смерти. И даже начав издаваться и став популярным, он признавал в себе только талант рассказчика. И это вряд ли было позерством, как расценил его отказ печататься в петербургском «Современнике» Панаев. Слишком высок был уровень современной ему литературы. Это оставалось как бы развлечением; творчество его, хотя уже и напечатанное, предназначалось все-таки прежде всего «для друзей». Когда со временем уход в литературу потребовал уединения, все же по-прежнему живое признание аудиторией ему было чрезвычайно важно. То самое чванство и спесь, которые были свойственны прежним Вонлярлярским, проявились в какой-то степени и у самого скромного из них – в том, что он как бы «переступил» через себя, печатаясь «за деньги» (и это уже после смерти Пушкина!). Иронизируя над этим, Панаев приводит образное выражение одного из своих героев, подчеркивающее его великосветскость: «Я, правда, беру деньги за мои сочинения, но отдаю их камердинеру...»
Жизнь Василия Александровича отмечена поиском себя, своего места. Военная служба его не привлекла. Как писал он сам,
Стыдясь с затупленным мечом
Ходить пред фрунтом журавлем,
Он бросил службу...
К тому же и здоровье было слабым: и физическое, и психическое (мучили депрессии). Поводом к заграничным путешествиям было лечение, а плодом их стали приключения путешественника, которые он сам искал, испытывая необычайный интерес к изучению характеров. Этакий светский лев, участник раутов и спектаклей, он накопил множество впечатлений, наблюдений и типажей. Материалом была и усадебная жизнь. Интерес к разного рода «чудакам» был всегда. В домашних стихах он вспоминает о жизни с братом в семейных владениях, но почему-то, при наличии роскошной усадьбы, во «флигеле кривом»:
Там у нас на чистом поле
Флигель выстроен кривой
С крышей дорной и трубой.
И в том флигеле на воле
Беспрепятственно толпой
Бродят гончие, борзые,
Бабы грязные, слепые,
Ткач, крестьянин с бородой,
Мещанин, кузнец смоленский,
Поп расстриженный, дьячок
И с улыбкой деревенской
Новосельский мужичок...
И далее:
Где же Суслов – бич соседей,
Где Полушкин – ростовщик,
Где среди волков, медведей,
Как луна сияет лик
Белоглазого, шального,
Где здоровье пьет Гольцова
Вечно пьяный отец Глеб,
Где на глине всякий хлеб
Сам девятеро родится,
Жить где вовсе не годится,
Там-то именно, друзья,
Обитаем брат и я.
Но слова о том, что «жить там вовсе не годится», опровергают следующие строки:
Ранней, утренней порою,
Только солнце за горою
Золотистый луч покажет
И кровавою рукою
Мрачных елей стройный рой
Кровью маковки помажет,
Мы на тройке удалой
Мчимся бодро в лес дремучий ...
Наверное, многое здесь сознательно утрировано. В других стихах он иронизирует над попытками старшего брата Александра Александровича хозяйствовать и, вроде бы, безрезультатно. Но факты это опровергают. Есть документ – фотография усадьбы Вонлярово, им основанной, есть и воспоминания современников (приводимые Ильиным-Томичем). Но особенности характера брата, конечно, дают повод для иронии. Например, А.И. Дельвиг вспоминает следующее: «Автор прогрессивного дворянского проекта ликвидации крепостничества, он разорил при крушении одного из своих экономических предприятий тысячи крестьян. Убежденный сторонник европейских форм хозяйствования, он превратил свое Вонлярово в уголок Швейцарии и, пропагандируя капиталистические отношения, практически лишился капитала. «Затеям» этого господина и роскоши в его жизни не было предела. Недаром он был прозван «Монте-Кристо». Жизнь его была предметом множества рассказов и слухов: и о том, что в петербургском доме проведена вода во все этажи, и что при обедах и ужинах прислуживали до 40 человек в роскошных ливреях, и о курьерах, заранее приготовлявших для него лошадей на почтовых станциях».
Александр Александрович (1801-1861) известен еще и тем, что привез в Петербург рославльского чертежника Михаила Осиповича Микешина, рассудив, что место ему – в Академии художеств. Художник стал другом семьи (сохранились копии с портретов Вонлярлярских работы Микешина).
Вонлярово считается одним из историко-архитектурных памятников Смоленщины, что отмечено в том же каталоге 1987 года. Там сказано, что церковь построена по проекту М.Д. Быковского. Автором же декоративного убранства алтаря был Микешин. Это также памятник русского классицизма. Особенность его – в наличии декоративного второго купола храма, опирающегося на арки. Свет проникал через широкие окна наружного купола и круглые отверстия внутреннего купола. На одной из стен алтаря написана копия «Сикстинской мадонны» Рафаэля. А сводчатый подклет использовался как родовая усыпальница.
Усадебный дом Вонлярова сохранился только на фотографиях. Известно, что в советское время он использовался как административно-хозяйственное здание. По воспоминаниям родственников владельцев усадьбы, Вонлярово сохраняло респектабельность вплоть до 1917 года. В то время там обитала некая тетя Соня Эгельстром с больным (инвалидом) Николушкой, которые еще до переворота выехали за границу. К сожалению, пока ничего больше добавить не можем.
У Александра Александровича были сыновья и дочь (Александр, Василий, Анна). Дальнейшая история семьи нам плохо известна. Стиль жизни в Вонлярово остался в памяти у наших родных как образ иного, далекого, почти сказочного мира, где курьеров уже не было, но сохранялись лакеи в ливреях, стоявшие за спиной во время обедов. Усадебная жизнь вспоминалась в комментариях к историческим фильмам, где изображалась жизнь высшего общества: «Как в Вонлярово».
Болезнь (воспаление мозга неясной этимологии) подтачивала Василия Александровича. Впечатление человека «пожившего» он производил уже в 16 лет, в 1832 году, когда появился в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров, где и обратил на себя внимание другого учащегося, «опытом и воззрениями на людей оставившего сверстников далеко позади», – Михаила Юрьевича Лермонтова. «Эти два человека, как и должно было ожидать, сблизились».
Дружба эта подтверждается всеми лермонтоведами. Известен факт существования в те времена шутливой переписки друзей во время совместной учебы, но она не сохранилась. И наличие такого друга юности, безусловно, снижало самооценку. А в 1836 году сын историографа Карамзина слышал из уст самого двадцатидвухлетнего Василия Александровича, за год до его отставки, что тот преждевременно состарился и морально и физически «вследствие особых обстоятельств». По данным Ильина-Томича, вскоре он вышел в отставку и женился по любви. По преданию же семьи, подтвержденному домашним рассказом «Две ночи», сохранившимся в семье, женитьба состоялась в 1834 году, т. е. сразу же по окончании школы. «Мне было двадцать лет, а ей семнадцать». Это пересказ событий двух ночей: одна из периода «медового» месяца, проведенного в Парголово, а вторая уже в Раю, спустя ровно год, у постели умирающей в родах восемнадцатилетней жены, что и стало «особыми обстоятельствами». Ночь счастья описывается как необычайное слияние душ в восприятии импровизированного музыкального вечера. Этот рассказ отличается от других произведений (отмеченных мягким юмором); это – своего рода дневниковые записи.
Женой Василия Александровича была Александра Карловна Фридебург (1817-1835), дочь статского советника, основателя и директора первой в Петербурге детской больницы. В семье этот брак считали женитьбой на «бедной красавице». Статус дочери столь уважаемого отца был почему-то недостаточен, но красота ее была всеми признана. А предсмертные слова ее «Не забывай меня, друг мой» дошли до праправнуков. Ее фотографии с Василием Александровичем имеются в музеях Лермонтова в Пятигорске и Москве. Потеря любимой, такая ранняя и трагическая, усугубила душевную неустроенность. Разумеется, он не мог не искать новой любви. Есть два свидетельства этому в домашних стихах, которые могли оказаться и в альбомах тех, кому они посвящены. В одном из них он обращается к Талле:
Ты помнишь ли, Талля,
Тот час роковой,
В который, любовью пылая,
С доверчивым сердцем
Рыдал пред тобой,
Людей и закон проклиная.
И при этом Талля должна была вспомнить, как
... свято я чтил
Твою беспорочную младость.
И это – при таких бурях страстей!
Но Талля почему-то
... безотчетно холодной душой
Тем чувством священным играла...
И второе, без посвящения (возможно, посвященное другой):
Я повергал перед тобой
Мою судьбу и жребий мой,
Вручал тебе драгой завет -
Бесценный опыт юных лет
И дружбы щедрые даянья,
И честь мою, и достоянье,
И все, чем Бог меня ссудил...
С каким бы счастьем разделил
Я все с тобой! Но ты – дитя!
Ты любишь робко и шутя,
Ты не поймешь моих желаний,
Тебе любви не оценить,
Моей тоски, моих страданий
Ты не сумеешь разделить...
Среди домашних стихов Василия Александровича есть сказка-притча (и даже поэма-притча) «Витязь», где он пишет о поиске недостижимого идеала, той страны, «где она, неутешная одна, слезы горькие льет, друга милого ждет».
Конь мой, конь вороной,
Мчись ты вихрем со мной
В ту святую страну,
Где лишь правду одну
Люди набожно чтут,
Где грехом не живут...
А так как это, вроде бы, не бывает, то:
... так умри же со мной
Ты, мой конь вороной.
Своей семьи у Василия Александровича больше не было. Семейным домом остался дом родителей, где росла и его дочь. Несмотря на широкий круг общения, внутренне он был одинок и оставался как бы комментатором всего увиденного и услышанного. Эти комментарии присутствовали и в художественных образах рисунков, длительно сохранявшихся в семье. Это по сути – бытописание усадебной жизни в домашнем альбоме, слегка шаржированное. Здесь все были узнаваемы: и родственники, и соседи-помещики, и кучер, и егерь. Была ирония к проявлению чужих причуд (как разновидность характеров), была и самоирония. Он и себя изображал этаким благополучным хозяином с большой семьей и кучей детей, т. е. таким, каким он мог быть, но не стал. Фантазировал он, бывало, и в устных рассказах, так что трудно было судить, происходили ли описываемые события на самом деле.
И все, что накопилось, внезапно выплеснулось в литературу в последние три года его жизни: 1850, 1851, 1852. Это были четыре романа, три повести, пять больших рассказов и семь пьес. Написанное составило семь объемистых томов. Его почитатели отмечали, что «он был столько же умный, веселый и бойкий говорун и на словах, и на бумаге» [Из некролога в «Отечественных записках»]. Эта особенность и способствовала интенсивности его творчества, за что он получил прозвище «русского Дюма», усвоившего, с точки зрения критиков, и достоинства, и недостатки французского коллеги по перу.
Читая произведения Василия Александровича теперь, мы дополняем известную нам русскую литературную классику того времени образами, которые не являются повторением уже известных, а как бы иллюстрируют разнообразные их варианты. Забытый писатель может быть интересен именно этим. Наиболее сильным представляется то, что было написано по материалам дневников, которые велись во время путешествий («Поездка на марсельском пароходе», «Воспоминания о Захаре Ивановиче»). А «Ночь на 28 сентября» кажется очень интересной с точки зрения ее материала, т. к. там представлена история Смоленщины, а возможно и его рода. Роковые тайны и переплетения судеб, конечно, – плод глубокого знания жизни своей семьи и ее окружения в «одной из западных губерний» России. Герои живут своей жизнью, но прототипы несомненно существуют.
В.А. Вонлярлярский умер 38 лет от роду в Смоленске 11 января 1853 г. (по новому стилю). Похоронен он в имении Рай, как указано в некрологе: «Где колыбель назначалась ему могилою». А кто-то из близких друзей, пожелавший остаться анонимным, дал писателю такую посмертную характеристику: «Он был благороден, добр без границ, может быть, слишком добр и доверчив». Таким и помнился он в семье, где 70 лет сохранялся его кабинет.
Отец пережил сына на один год. И дочь, воспитывавшаяся с рождения без матери, в 17 лет осталась сиротой и, по воспоминаниям семьи, почему-то бедной – притом, что Рай остался ей в наследство. (По-видимому, активная деятельность ее дяди сказалась и на благополучии семьи в целом). Этой сиротой была Софья Васильевна Вонлярлярская (1835-1869(?)). В 23 года она вышла замуж за 35-летнего Александра Леонтьевича Ромейко-Гурко, не уступавшего ей знатностью рода и достаточно состоятельного помещика.
Бедность Софьи была относительной, перед отменой крепостного права Софья Васильевна Вонлярлярская владела селом Рай с 6 деревнями, в котором было 179 душ мужского пола крестьян и 10 дворовых.
Материал сайта: http://smolbattle.ru/threads/%D0%A3%D1%81%D0%B0%D0%B4%D1%8C%D0%B1%D0%B0-%D0%A0%D0%B0%D0%B9-%D0%A1%D0%BC%D0%BE%D0%BB%D0%B5%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%B8%D0%B9-%D1%80%D0%B0%D0%B9%D0%BE%D0%BD.1451/
200-летие В. А. ВОНЛЯРЛЯРСКОГО